Интервью с Крисом Норманом |
|
Часть 1 |
“Теперь я больше думаю о детях, чем о себе...” |
— Крис, зная Вашу творческую натуру, можно легко предположить, что наверное Вы уже написали несколько новых песен со времени выхода последнего альбома… — Да, у меня есть несколько песен, но не так много на самом деле. Поскольку я знаю, что не собираюсь делать следующий студийный альбом с новыми песнями в обозримом будущем, никто не требует этого от меня, знаете ли. Поэтому следующий альбом возможно будет альбомом каверов, который я начну записывать, как только решу некоторые проблемы со звукозаписывающей компанией. Это будут, вероятно, песни людей, которые мне нравятся, и я собираюсь сделать новые версии этих песен. Потому как это то, что по мнению фирмы звукозаписи будет продаваться в настоящий момент. Это непростое дело – новые записи, новые песни для любого в моем возрасте в наше время, потому что люди, которые покупают диски – большинство из них – уже другие. Есть конечно исключения, типа фанов или людей, которым нравится слушать новые студийные альбомы. Но большинство людей, которым 40 и более лет, они уже не идут и не покупают альбомы так же часто, как раньше, не идут и не покупают новые записи…. — Значит у Вас пока нет никаких стимулов для создания новых песен сейчас? — Сейчас пока нет причин это делать. Хотя я написал несколько песен – пока просто так, и которые я попридержу на будущее. В некотором смысле это неплохо, потому что означает, что у меня вроде бы есть пара лет до того момента, как я должен буду думать о записи студийного альбома с новыми песнями. И это значит, что к тому времени у меня может быть накопится уже достаточно песен, знаете ли. Но дело также в том, что теперь я записываюсь со своими детьми – я пишу песни для них. Поэтому много времени уходит на написание песен для детей, и я больше думаю о них, чем о себе. Я думаю о том, что они могут петь, каково их направление, так как это отличается от моего материала, это более роково. И это более современно – пение Сюзан (так что это девичий вокал) и рок-гитары – это хорошие вещи. В общем, теперь я больше пишу для них и с ними, знаете ли. У нас уже есть несколько песен – какие-то уже написаны, какие-то почти закончены. Но это всё главным образом для них. Несколькими днями позже, в туровом автобусе, Крис дал всем возможность послушать демо-версии 2-х песен. Песни звучали действительно классно, с очень хорошим вокалом Сюзан и отличной игрой Майкла на гитаре и Стивена на ударных. Кроме того, как сказал Крис, на одном из треков он сыграл на бас-гитаре. Можно только пожелать удачи этому проекту! — Что касается альбома кавер-версий, то когда он предположительно увидит свет? — В настоящий момент альбом в подвешенном состоянии, из-за дискуссий с фирмой грамзаписи. — Недавно Вы упомянули о посещении звукозаписывающей компании, это было по этому поводу? — Да, это было поэтому. Знаете, это ведь была их идея. Эти звукозаписывающие компании в Германии и Скандинавии – они захотели поработать совместно, и придумали сделать что-то типа альбома каверов, это была их идея. Они сказали мне – многие люди уже сделали такие альбомы, а у вас этого не было, и мы думаем, что многие люди захотели бы услышать подобное. И я начал думать над выбором подходящих песен – таких, которые я не исполнял прежде. Это может быть хорошо, я бы сделал такое в любом случае. — Значит, там не будет песен, которые Вы сейчас исполняете в концертах, таких как Sledgehammer, Summer of 69 и т.п.? — Нет, потому что я уже давно исполняю их на сцене, знаете ли. Они уже есть на DVD и т.д. Здесь будет другое. И, видите ли, в любом случае, я хочу исполнить другие песни на этом альбоме. — Это еще пока секрет, какие песни будут на этом диске? — Ну, да, это секрет, главным образом потому, что я и сам пока не знаю этого… (смеется). Но у меня есть список, подобный этому (показывает), пока что там около 25-30 песен. Я имею в виду, что первоначально, когда фирма звукозаписи дала мне идею записи, у меня в списке было около сотни песен… Но теперь я убавил их количество до 30, и мне еще надо сократить этот список до 14 песен, так как это будет одинарный альбом. — Возвращаясь к последнему альбому, на нем Вы успешно посотрудничали с Сэнди Стрмляном, современным композитором и продюсером из Гамбурга. Вы не планируете поработать с ним вновь? — Не на этой записи. Я бы хотел поработать с ним снова. На самом деле, недавно он прислал мне сообщение, поскольку услышал, что я собираюсь скоро записывать новый альбом. Он узнал это от издательской компании, с которой мы работаем. И он написал мне, чтобы сказать, что с удовольствием присоединился бы к работе, если это возможно. Я позвонил ему и сказал, что на этот раз это будет работа по сути в ином ключе, здесь не требуется написание песен. Так что, было бы замечательно писать песни и работать вместе с ним, но я не буду делать это сейчас, на этом альбоме. Также возможно я поработаю с одним, весьма успешным, скандинавским продюсером. Позднее, в июне, Крис сообщил, что запись данного альбома кавер-версий может не состояться, так как звукозаписывающая компания объявила об изменении своих планов. Так что, к сожалению, в настоящий момент ситуация остается неопределенной. — Теперь давайте возвратимся ко временам “Kindness”. — Нет. Я имею в виду, они мне нравятся, всё о'кей, я не испытываю неприязни к этим песням, они хороши. Они мне нравятся такими как есть, как наши первые попытки начать делать записи. Но это были песни в несколько ином ключе. Я имею в виду, например, “Light Of Love”, которая была издана первой и была весьма типичной для своего времени. Я не представляю себе её исполнение сейчас. К тому же, знаете ли, она не была такой уж великой песней, просто хорошей и всё. Если бы это было замечательной песней, тогда бы стоило ее перезаписать, но это было не так. Я полагаю, она была песней своего времени. “Lindy Lou” мы делали, когда мы были на Decca Records. Там был парень по имени Дик Роу, который на самом деле прославился тем, что в свое время отказал The Beatles. Брайан Эпстайн пришел к нему с демо-записями Битлз, а Дик Роу заявил: “Нет, время гитарных групп закончилось, теперь будет что-то новое”… Итак, в то время, когда мы работали в студии, он был кем-то вроде исполнительного продюсера. Он был немолодым человеком, не знаю, сколько ему было в то время, мне он казался старым в то время. Вероятно он был не старее, чем я теперь, а мне тогда было 20 или 21. Он уезжал на отдых, а вернулся назад с этой песней, песней на испанском. Эта была та самая “Oh Julie”, она была таким себе курортным хитом. И Дик подумал, что она может стать хитом и в Англии – поэтому захотел, чтобы мы её записали. А мы все ненавидели её – она не нравилась продюсеру, инженеры её не выносили, все её терпеть не могли – кроме Дика. И никто не хотел, чтобы его имя было потом на обложке – никто не хотел надписей типа “engineered by…” или “produced by…”. Все говорили: “Нет-нет, всё и так хорошо”. Потому что все они считали, что это было ужасно. Но, как бы то ни было… Что еще? Мы записали “Let The Good Times Roll” – это было неплохо, это было о'кей. Мы записали “Make It Better” – это тоже было хорошо. — Были ли какие-то записи, которые так и не были изданы? — Когда мы только подписали контракт с RCA, мы записали песню под названием “And That Is Life”. Другая песня, записанная в это же время, называлась “Nodnol”, что есть “London” наоборот. Мы записали эти две песни, так что где-то должны быть их копии или демо, но я не знаю где. — Что насчет песни “My Desire”, записанной под именем Fuzzy & the Barnetts? Вы помните, как происходила запись? — О да, это был Ронни Сторм… или Рори Сторм – который из них? Один был Рори Сторм из Ливерпуля, а этот был Ронни Сторм из Уэйкфилда. — Так Вы играли на Хаммонде на этой записи? — Я играл на органе, это не был Хаммонд. Это был дешевый маленький орган. Но я сыграл на нем, да. И я так налажал… (смеется). Это было ужасно… — Почему? — Ну, я не был хорош в этом деле, знаете ли. Я немного лучше играю сейчас, но даже теперь я не стал бы этого делать. — Почему же тогда Вы играли? — Они попросили меня, они захотели, чтобы я это сделал, я не знаю… И, я думаю, мы также записали там несколько бэк-вокалов. Я не помню это достаточно хорошо, это было так давно… Я давно не слышал этой записи. Я полагаю, это довольно ужасная запись. А записывалась песня в очень маленькой, крошечной демо-студии. И мы тогда просто все встали там и сыграли. У Ронни в то время была своя группа. Но они не могли сделать это очень хорошо, поэтому он попросил нас, и мы сыграли. Это была наша юность… — Теперь несколько вопросов об инструментах и сочинительстве. — Да, она у меня с 1985 года или около того. Я думаю, в то время мы все заимели гитары Jaydee. Алан [Силсон] приобрел пару гитар Jaydee, а я взял вот эту. Мне она понравилась, потому как по форме была похожа на Стратокастер, но при этом звучала больше как Гибсон. Она была хорошо сделана, мне понравилось, как она выглядит, и звучала она хорошо. И так я купил её, так как в то время я по большей части выступал вживую и играл на Гибсон Лес Пол, 55-й модели. Или иногда на Телекастере, или на Страте. Я думаю, я взял эту гитару, потому что Алан также приобрел такую, я не знаю… С тех пор я постоянно использовал её, более или менее. Бывали времена, когда я оставлял её дома и брал с собой что-либо иное, но я постоянно возвращался к ней, потому что она такая универсальная, на ней можно играть всё. И, в то же время, она простая – мне не надо ничего особого с ней делать, и звучит она хорошо. — Вы чините её время от времени? — Да, несколько раз её чинили, в ней появлялись щели, или что-то еще выходило из строя. Но её ремонтировали и всё становилось хорошо. — Мы все желаем этому инструменту долгой жизни, потому как он стал теперь чем-то вроде Вашего символа! — Да, я надеюсь, что с ним ничего плохого не случится. Это подобно тому, как Фрэнсис Росси всё время играет на одной и той же гитаре. Если вы посмотрите за Status Quo, то он постоянно играет на своем зеленоватом Телекастере. И на протяжении многих лет на всех фотографиях – он всегда с этой гитарой, он до сих пор её использует, это великая гитара. — Между прочим, в эти дни Status Quo будет выступать в Москве… — Они замечательная группа. Вы видели их? Здорово! Я обожаю Status Quo вживую. — Вы встречались с ними или знаете их лично? — Да. Сами они с юга Англии, а мы – с севера. Но впервые мы с ними встретились где-то в 1979-м. И с тех пор время от времени мы встречались с ними несколько раз. Когда я записывал видео для песни “Love Is A Battlefield”, то одной из танцовщиц в клипе была подружка Рика Парфитта. И он постоянно крутился рядом в своей машине, ожидая её. Тогда было холодно, и я просто садился к нему в машину в паузах между съемками. А затем я виделся с ними несколько раз в различных ситуациях. Когда я работал над альбомом “Different Shades”, Пип Уильямс, продюсировавший этот диск, также заканчивал и их альбом. И когда я приезжал в студию, они все еще были там, так что… Порой мы бывали заняты на одних и тех же фестивалях и т.д. Но я люблю смотреть на них. Обычно я не смотрю выступления групп, если мы тоже играем в этот день. Едва ли когда-нибудь я делал это. Но мне всегда нравится смотреть Status Quo – я иду и встаю у края сцены, наблюдая их выступление. Мне нравится это возбуждение, знаете ли. И звук, что они делают, великолепен. Я люблю их. — Вопрос от фанов, кто хотел бы воспроизвести звучание Вашей гитары – как Вы подбираете звук электрогитары под определенные песни? Какие гитарные эффекты обычно используете? — На самом деле, я не слишком часто пользуюсь эффектами. Чуть-чуть, но не много. А во время записи мне обычно не требуется это делать. Я не использую звукозаписывающие эффекты. Обычно я применяю их после, во время микширования, когда уже решаю нужны они или нет. А что касается звучания гитары – то тут всё довольно просто, знаете ли. Если вам нужно что-то вроде “густого”, “грязного” гитарного звука, то просто подключитесь прямо в усилитель, переключитесь в режим перегруза и подберите хороший тон. Также важно то, как вы подключены к микрофону, каков звук в студии. То же самое, если вам нужен “чистый” гитарный звук – вы делаете всё по-другому, изменяете тон, используете иные гитары, типа Стратокастера, у которой всегда такой характерный тонкий, чистый, ясный звук. А у Гибсона или у моего Jaydee звук более плотный. В случае с акустикой я просто использую ту акустическую гитару, которая хорошо звучит в комнате. Затем, вы должны использовать хороший микрофон, и расположить его в подходящем месте комнаты. — А какую марку микрофонов Вы предпочитаете? — Прежде всего, в качестве микрофонов в студии для гитар я обычно использую Neumann U87. Также у меня есть другой микрофон модели Neumann Tube – они хороши для записи вокала. Для вокала также подойдет любой хороший конденсаторный микрофон, например, AKG – они также делают неплохие микрофоны. Вы можете получить хороший звук на AKG 414 – они не такие дорогие, но при этом позволяют добиться хорошего звучания вокала. А с электрогитарами я обычно использую Shure SM57. Я также пробовал разные другие модели, находясь в студиях – где инженеры приносят все эти модные микрофоны… В сущности же, вы просто ставите SM57 перед тем местом, где вы получаете наилучший гитарный звук, и обычно оно сразу звучит хорошо, вам ничего не надо делать с этим. Так что, это просто самое подходящее для гитар, знаете ли. — Вы играете на барабанах? — Я? Немного, совсем немного. Я умею играть, но мои дети так бы не сказали (улыбается). Они смеются надо мной, когда я играю на барабанах. Но я немного умею играть. Майкл и Стивен оба умеют играть, и Пол. — Да, мы достаточно видели их игру в роликах на Youtube ;). И, между прочим, недавно мы увидели в них также картину Битлз, которую презентовали Вам 2 года назад… — Ах да, на стене студии? — Да, на стене студии. Мы были очень горды этим, так что спасибо Вам большое за оказанную честь!.. — Имеете ли Вы в своей коллекции какие-то струнные инструменты помимо гитар? — Да, у меня есть мандолина и укулеле… У меня есть одна из таких штуковин, которую мне подарили в Монголии, типа виолончели, но квадратная – но я все равно не умею на ней играть. Также у меня есть испанские классические и акустические гитары, стил-гитары, все виды гитар. — А банджо? — Нет, банджо у меня нет. У Пита [Спенсера] есть банджо, он играет на нем. На самом деле, я не увлекаюсь банджо. — На предыдущих двух альбомах Вы использовали губную гармонику, это звучало и вправду здорово! — В действительности я не очень хороший исполнитель на губной гармонике. Если бы рядом был кто-то, кто хорошо играет, я бы взял его для записи. Но если рядом никого нет, чтобы это сделать – о’кей, тогда я сам сделаю. Потому как, мой стиль игры – это скорее что-то больше похожее на фолк-стиль, типа Боба Дилана и т.п., чем на блюзовую гармонику. — Не планируете ли Вы использовать губную гармонику на Ваших будущих записях? — Да нет, я вообще никогда не планировал её использовать заранее. Это всегда получалось случайно. Ну, вроде я думал: “Что я могу сюда добавить?” И дальше: “Это звучит так, словно здесь нужно что-то типа… Здесь не нужна гитара, здесь не нужно то или это, я думаю, только губная гармоника может сделать это”. Или же, когда мне нужно было нечто подобное, нечто более расслабляющее. И затем я играл на ней, потому как рядом больше не было никого, кто мог бы это сделать… — Крис, считаете ли Вы себя перфекционистом в студии? Я имею в виду, Вы обычно заканчиваете запись, будучи довольным тем, как Вы спели или сыграли? — Это хороший вопрос. Я думаю, порой я могу походить на перфекциониста, стараюсь им быть. А потом порой дохожу до момента, когда я думаю – “это нормально”, но впоследствии жалею, что не переделал это. Так что, по правде говоря, я не был перфекционистом, т.к. не мог работать над этим дальше, знаете ли. Порой я весьма доволен тем, что я сделал, а порой на самом деле расстроен, но, знаете, в действительности, записанное никогда не звучит так, как я слышу это в моей голове. Так что, это может быть и так, и этак – иногда мне всё нравится, иногда нет. — И когда Вы переслушиваете материал на следующий день, Вы можете принять решение переделать это? — Да, я и поступаю так. И иногда ты меняешь что-то, а потом думаешь, что не надо было бы этого делать, ты хочешь вернуться к предыдущему варианту. Ну, и то же самое с микшированием – однажды ты делаешь микс, и это звучит великолепно. Потом, когда ты вновь обращаешься к прослушиванию, то думаешь – “не совсем то, что надо, не правда ли?”. И затем ты переделываешь это снова и снова, ты можешь с концами исчезнуть в этом, потому что движешься вперед-назад, вперед-назад… Знаете, некоторые из лучших миксов, которые я когда-либо делал, были сделаны просто с лёта. Так как порой я прохожусь по песне всего пару раз, и – готово, я ухожу, и на следующий день прихожу, слушаю её и думаю: “Вау! Это звучит здорово в том виде, как оно есть, я не собираюсь больше ничего с этим делать”. Так как порой ты можешь играться с песней слишком долго, а в итоге она будет звучать отвратительно. — Какая окружающая обстановка является идеальной для Вас, чтобы писать песни – студия, природа, или диван, наконец? — Не существует реально какого-то одного идеального места. Это может быть что угодно. Я писал песни в студиях, и это выходило в итоге хорошо – порой между чем-нибудь, пока что-то делалось в аппаратной, и я был в ожидании, пока они что-то там установят. Порой я выхожу и играю на фортепиано – мне нравится это звучание их инструмента, так как в больших студиях всегда великолепно звучащее фортепиано. И иногда я могу сразу ухватить идею и затем написать песню по ней. Или иногда, сидя в комнате за студией, в ожидании, просто находясь там в перерывах, я писал песни – бывало и так. Случалось, я писал песни, будучи в ванной. Или вдруг среди ночи я просыпался с песней в голове, и думал – уже есть такая песня, или я только что придумал её? Словно бы песня тебе приснилась. Мне приснилось, что я был в ситуации, когда кто-то играл мне песню. И я проснулся, помня её. И тогда мне пришлось встать с постели и напеть её на магнитофонную ленту… Так что, это может быть любая ситуация, знаете ли. Но обыкновенно это происходит, когда я сажусь с гитарой и говорю – о'кей, теперь я попробую написать какие-то песни… — Писали ли Вы песни, находясь в туре? — Да, иногда. Не в последнее время, но раньше это бывало, да. Я даже писал песни в самолетах, просто сидя в самолете и слушая его гул… (показывает и смеется) — Теперь несколько личных вопросов от фанов. — Я уже как-то однажды отвечал на этот вопрос немецкому фан-клубу. Я всё время пользуюсь Eau Savage, и я думаю, все уже знают это сейчас. Он остается моим любимым уже долгое время. Мне не нравится всё остальное, что пахнет всегда слишком сладко, так что это хорошо для меня. — Есть ли у вас татуировка, или хотели бы Вы когда-либо её сделать? — Нет, у меня нет никаких татуировок. Однажды я думал вытатуировать немного волос у себя на груди, но потом передумал (смеется). Нет, на самом деле я никогда не собирался этого делать. — Мы знаем Вас как певца, как замечательного артиста и очень доброго и дружелюбного человека. А какой Вы как отец? — Ну, в эти дни, сейчас это уже всё по-другому, потому что, видите ли, мои дети уже все взрослые. И это не одно и то же – быть отцом сейчас и тогда, когда они были маленькими. Я полагаю, я был порядочным отцом. Ведь временами я был вдали от дома очень часто, так что… Порой меня не было рядом с ними, что досадно. Но был период – особенно с Майклом, Стивеном и Сюзан – между 1988 и 1994 годами, когда я не ездил в туры, поэтому не отлучался из дома так часто. И я был вместе с ними почти всегда и во всех занятиях – в школьных играх, школьном спорте, во всем. Так что, я думаю, тогда было всё нормально. Я был любящим отцом, особенно когда дети были маленькими, я в самом деле обожал их, делая для них всё. Так что я был очень любящим, очень сентиментальным, очень мягким. Но в то же время я также мог быть и довольно строгим и жёстким. — А сейчас? — А сейчас они не обращают внимания на мои слова, что бы я им не говорил, не обращают внимания на меня совсем (смеется)… Нет, сейчас всё по-другому, сейчас они взрослые, и отношения изменились. Знаете, у детей бывает период, когда они становятся тинейджерами, они проходят через этот период в 15-18 лет. И тогда у вас появляется масса проблем с ними – вы постоянно твердите: “делай это, не делай это, что ты делаешь, почему ты делаешь…”. Тогда это непросто. Но постепенно, по мере того, как они проходят этот возраст, вы переходите к другому типу отношений, отличному от предыдущего. Итак, когда детям около 13-14, у вас одни отношения, а после того как им 18 и более – другие, и я сейчас в этом периоде. Так что сейчас у нас другие взаимоотношения, больше похожие на дружеские и равноправные. Я могу говорить с Майклом, Стивеном, Сюзан, Полом и Шэрон как с равными. И чем старше они становятся, тем больше вы получаете ровню себе, знаете ли. Я до сих пор стараюсь передавать им любой свой опыт по любым вопросам, но я не знаю, слушают они меня или нет. Но это нормально. И, в любом случае, я люблю их, какое бы решение они не принимали. — Какой день в Вашей жизни был самым счастливым? — Я не знаю, на самом деле, это действительно очень трудно сказать. Потому что я бы мог сказать, что самым счастливым был день, когда я смотрел, как рождались мои дети, но опять же их было так много. Поэтому это не был только один счастливый день, знаете ли. И если я скажу, что самым счастливым днем был день, когда я смотрел как рождается Сюзан, то это будет несправедливо по отношению к Майклу или Стивену. Так что, я не могу сказать так. Но вероятно это было что-то из этого, всё это было замечательно. Это не имеет никакого отношения к музыке, по правде говоря. Я имею в виду, что у меня конечно были счастливые дни, связанные с музыкой. Но самые счастливые дни скорее бывают связаны с какими-то личными делами. — Крис, что Вам нравится, а что нет в поведении публики на Ваших концертах? Вы можете использовать эту возможность, чтобы прояснить это для фанов… :) — Это различается в разных местах, странах. Например, в Германии сейчас есть такая манера у фанов – вскакивать с мест немедленно, как только я выхожу на сцену. Они все собираются и встают перед сценой, и это портит жизнь всем остальным, кто остается сидеть, особенно в первых рядах, это их злит. Что понятно, так как они заплатили что-то около 40 Евро за билет, и при этом они ничего не видят, с первых же минут. Так что, это мне действительно не нравится. Я люблю, когда люди встают с мест, поймите меня правильно, мне это нравится. Но мне кажется, что будет лучше, если они подождут, пока концерт не разовьется, когда уже каждый зритель будет в настроении, чтобы подняться. — Значит они должны подождать, пока Вы, как обычно, не подадите им знаки? — Да-да, я думаю, что тогда этот момент наступил. Потому что, к этому времени все зрители могут начинать подниматься и немного танцевать, так что никто не собирается уже сидеть… Я знаю про себя – если я иду на концерт, то я не обязательно хочу сразу же подняться с места и начать танцевать или что еще. Я хочу проникнуться, погрузиться в атмосферу, наслаждаться этим… А затем уже, если это начнет мне особенно нравиться, возможно затем я поднимусь, повеселюсь и т.д. И я думаю, это надлежащий способ это делать. Это первое. Другое, что раздражает, когда ты только выходишь на сцену – это не происходит очень часто, но время от времени – когда ты выходишь на сцену и только начинаешь впервые говорить… Я никогда не начинаю говорить, пока не исполню 3-4 песни в любом случае. И вот я говорю “Привет, добрый вечер…”. И как только я начинаю говорить в аудиторию, прежде чем я успеваю установить какое-то подобие отношений с ней, кто-нибудь уже что-то выкрикивает!.. И я думаю – “подождите же, дайте мне секунду!”. Вы можете сделать это попозже, я не против, чтобы было немножко подшучивания, знаете ли. Но делать это порой немедленно!… В частности, такие выкрики – это обычно требования исполнения какой-то песни прямо сейчас. Ты только исполнил 3 песни… ты говоришь “привет, добрый вечер, как дела”, и тут дикий крик – “Living next door to Alice!”, и ты думаешь – “О Боже, дайте же мне шанс!”... Обычно это происходит, когда люди пьяны, иначе ни бы так не поступали. — Я думаю, Вы в совершенстве умеете ладить с аудиторией, управлять ею, в этом Вы великолепны. — Ну, вот иногда это тяжело, это становится трудным, если вам не предоставляется возможности просто установить контакт и всё остальное, тогда это непросто. — А что насчет положительных вещей от публики? — Я хочу сказать, что большая часть – это положительное. Это я просто пытался в течение долгого времени найти то, что могло бы быть улучшено. Но большая часть из этого положительная. Имею в виду тот факт, что они приходят на концерты, тот факт, что им так нравится музыка, что они слушают, они танцуют и они поют, они погружаются в это, это так замечательно. Я хочу сказать, что в целом всё это чудесно, знаете ли.
|
К части 2 >>> |
|
Copyright © Июль, 2010 by www.chris-norman.ru |
Перепечатка материалов в целом или частичном виде может осуществляться лишь с разрешения редакции сайта. Нарушители будут наказаны в соответствии с законом об авторском праве. |